"А медведи – где ?!": мошенники в дореволюционном Новониколаевске

Мошенники в городе были всегда. По той вечной причине, что всегда найдутся желающие по русской поговорке "купить на грош пятаков". И как сегодня, так и сто лет назад, находились охотники такие "услуги" предоставить. Впрочем, случались и ошибки – так, однажды за мошенников приняли новониколаевских актеров. И чуть не побили. Попевки на извечную тему "Сами-то мы не местные…" Новониколаевск услышал очень давно. Но были и нюансы – в соответствии, так сказать, "историческому моменту". После попытки революции 1905 года в городе появились оборванцы, ходившие по домам и просившие подаяние, упирая на то, что они, дескать, "жертвы коммуны". При этом оставалось полной загадкой – "жертвами" какой "коммуны" были эти оборванцы? В городе, собственно, революция отметилась только очень немногочисленными митингами, еще более редкими забастовками и единичными листовками. После поражения России в русско-японской войне появились новые персонажи - "сахалинцы". То есть, псевдобеженцы, якобы изгнанные злобными японцами с Южного Сахалина. "Сахалинцев" было много и, судя по всему, "профессия" эта была прибыльной. Новониколаевская газета «Народная летопись» в июле 1906 г. писала о почти рядовом подобном случае. В один из домов в закаменской части города явился очередной "нуждающийся сахалинец". Когда ему вынесли хлеба, то он с презрением отвернулся и заявил, что хлеб на двор выносят только собакам, а не таким господам, как он. "Вы знаете, кто я?"– говорил он, – "Я сын поручика! А вы кто? Вы с… сыны… вас бить надо!" Далее посыпалась отборная брань, конца которой, по-видимому, скоро бы не дождаться, если бы в это время на дворе, не появился хозяин дома, увидя которого "нуждающийся" поспешил на улицу, где его, как оказалось, ждал атлетического сложения мужчина – видимо, его телохранитель. Такой случай в закаменской части не единичный. Понятно, что для содержания собственной "крыши" одного простого хлебушка было явно недостаточно. Сегодня вовсю воруют "мобильники". В их отсутствие воровали просто плату за телефон и электричество. Так, в октябре-ноябре 1918 года новониколаевская городская Управа в неоднократных объявлениях практически слезно умоляла граждан платить за телефон и электричество только непосредственно в Управу. Не обращая внимания на тех личностей, которые ходят по домам и призывают внести плату непосредственно им. Но воровали не только плату за телефон, а и самые стационарные телефоны. Причем – пользуясь своим служебным положением. Контролер-механик телеграфа Сибирской железной дороги Берлинов провел в собственный частный дом собственный частный телефон. Не платя за него ни копейки ни дороге, ни городу. Урезонивать механика пришлось публично, через прессу. Телефон срезали с помощью полиции, правда – с компенсацией за сам аппарат. Механик, как оказалось, купил его вместе с проводами в Томске. Как и сегодня, крали документы. Причем, в отличие от сегодняшних краж – так сказать, с выдумкой. Недалеко от вокзала, в оживленной части города, на ул. Михайловской (сегодня – ул. Ленина) неплохо поживился "господин, пожелавший остаться неизвестным". Под предлогом потери денег он устроил обыск находившихся поблизости прохожих. В результате этого крестьянину Тобольской губернии Арефию Гребенщикову пришлось обращаться в полицию с заявлением об утрате в результате этого обыска паспорта. Поскольку паспорта были без фотографий, их использование на "вторичном рынке" сто лет назад было гораздо менее проблематичным, чем сегодня. Заявление у Гребенщикова приняли, паспорт и господина его изъявшего – не нашли. Были мошенничества и с "политическим" оттенком. "Либеральная" по тогдашним меркам местная газета "Народная летопись" жаловалась на своих страницах в январе 1909 года, что в местном киоске "патриотической" литературы соответствующие издания вкладываются в ее номера. Скажу прямо, жалоба была больше похожа на саморекламу. Ни сама "Летопись", ни "патриотические" издания бесплатными не были – их надо было покупать. Поэтому такое вкладывание собственных изданий в платную газету очень сомнительно. Как и сам факт появления "либеральной" газеты в продаже у газетчиков-"патриотов". Но, в основном, мошенничество, как и сегодня, было чисто бытовым. На городском рынке, располагавшемся в районе сегодняшнего Оперного театра, некто в солдатской шинели предлагал всем расфасованный чай, судя по упаковке – китайского производства. По дешевке. Примерно так же, как и сегодня бойкие улыбчивые мальчики с пакетами пытаются останавливать практически на том же месте, в центре города прохожих с радостными известием: "Здравствуйте! А у нас сегодня распродажа!" Сто лет назад у безызвестного солдата дела шли гораздо бойчей, чем у нынешних "распродажников". Действовал он хитрее. Одна фунтовая ( около 410 г) упаковка чая у него была раскрыта, и он давал ее нюхать и пробовать содержимое "на вкус" всем желающим. Чай, действительно, был высокосортным – почти 7 килограммов разошлись в какие-то пять минут просто по "копеечной" цене. О дальнейших впечатлениях от приобретенного этих любителей "купить на грош пятаков" ехидно писали местные газеты. "Купившие "чай" крайне удивились, когда принесли домой и раскупорили. В пачках оказалась какая-то смесь сухих черных листов и коры с запахом сапог и банного веника… Полагаем, что это спитой и высушенный чай". Спустя сто лет можно предположить, что это была первая (пусть и неформальная ) попытка переведения армии на хозрасчет. Солдатик, судя по всему, служил при кухне. Это сколько же надо было терпения, чтобы высушивать спитой чай да еще и аккуратно собирать от него этикетки! Впрочем, иногда обвинения в мошенничестве были абсолютно необоснованными и чуть не приводили к трагедиям. В конце декабря 1908 года труппа новониколаевских любителей сценического искусства показывала на станции Коченево пьесу г-на Байкова "Два медведя в одной берлоге не уживутся". Можно, конечно, говорить о чисто просветительской цели поездки городских актеров "вглубь народа", но по самым осторожным и минимальным прикидкам сегодня это "от 70 руб. и выше". Спектакль прошел "на ура". Зал был переполнен, актеров провожали действительно бурными аплодисментами. Однако от отхода поезда оставалось всего пол часа и труппа заторопилась. Разбирались немудренные декорации, паковались и выносились на перрон. Только зрители почему-то не расходились. И когда на тот же перрон высыпались разгоряченные теплым приемом актеры в ожидании поезда, следом за ними вышли не менее разгоряченные зрители. "Вы куда это собрались?" "Домой, в город, спектакль-то ведь окончен!" "Как это – окончен?! А медведи – где?!" "Какие медведи?" "А вот у вас на афише прописано – "Два медведя", и ни одного не показали". "Так это же, понимаете, аллегория…" "Это мы понимаем! Мы все понимаем! Объегорили! Деньги взяли, а медведей нет! Мошенство! Ребята, бей их!" Актерам удалось отбиться и попасть на вовремя подошедший поезд только, как сообщили газеты, "силами местной интеллигенции". Ох, как не завидую я той почти сто лет назад оставшейся на коченевском перроне "местной интеллигенции"! Какой там "красный террор" – до него еще жить и жить было. Но вот за отсутствующих медведей, похоже, пришлось ответить по полной программе. Без аллюзий и аллегорий. Тогда еще никто не мог представить, что в городе одновременно сможет гастролировать парочка каких-нибудь ласковых маев и пара-тройка маш распутиных. При том, что сами они об этом – ни сном, ни духом. Так что вопрос остался. Медведи – где?!