Posted 24 июля 2015,, 06:00

Published 24 июля 2015,, 06:00

Modified 18 августа 2022,, 19:50

Updated 18 августа 2022,, 19:50

"Лестница": очерки о Новосибирске

24 июля 2015, 06:00
В рубрике "Выходное чтиво" Atas.info продолжает публиковать очерки известного новосибирского писателя Виталия "Серафима" Сероклинова.

В рубрике "Выходное чтиво" Atas.info продолжает публиковать очерки известного новосибирского писателя Виталия "Серафима" Сероклинова. Я хожу по этой лестнице часто, несколько раз в неделю, причем, уже два десятка лет. Тогда, в первой половине девяностых, здание, к которому вела эта лестница, всё еще называли "новым обкомом" — оно и впрямь было новым, с иголочки, а по этой лестнице сновали туда-сюда посетители немногочисленных контор, расположенных в этом здании, просители и те, кто в этой высотке заседал. Автомобили для большинства из них были тогда роскошью, а не средством передвижения, а лестница вела к удобно расположенному выходу метро на станции "Октябрьская", на котором и передвигались тогда большинство депутатов, я видел их там собственными глазами, честное слово! Я проходил мимо этого здания, спускаясь по быстро обшарпавшейся уже тогда лестнице, и брёл на Главпочтамт, чтобы позвонить будущей благоверной: прогулка мне была нужна для формулирования аргументов в пользу переезда её сюда, чтобы прожить в горе и в радости, пока смерть не разлучит нас. Время от времени неподалёку от лестницы затевали какие-то стройки и даже разрывали газон рядом, но всё заканчивалось безрезультатно: газон снова высеивали, и по получившемуся склону зимой катались с визгом ребятишки. А ещё тут можно было поздно вечером застать парня и девушку студенческого возраста, которые целовались взахлёб наверху склона, внизу, воткнувшись в сугроб, и даже на ходу, съезжая по обледенелым оттепельным накатанным дорожкам и снова поднимаясь — он на своих двоих, а она — сидя в надувной "ватрушке", которую он тащил за собой. Девушка никогда не поднималась сама, и я умилялся их отношениям и упорству паренька, пока не увидел, что у девушки вместо ног навязаны какие-то коротенькие кулёчки. А ещё тут был фонтан, внизу, как раз под этим склоном и под лестницей, и я спасался там со своей новорожденной дочкой — я всё-таки убедил будущую благоверную насчёт горя и радости — в июньскую жару 2003 года, забравшись под склонившиеся над водой деревья. Когда в очередные выходные фонтан оказался выключенным, я даже не поленился повозмущаться в этой самой высотке неподалёку, чьи службы занимались фонтаном — и выяснилось, что там выступают против включения прохладных струй, так как в выходные депутаты отдыхают, а тратить воду на электорат никто не собирается. Тогда мне, кстати, удалось победить бездушие. Стоянка напротив "нового обкома", а теперь Заксобрания, тоже менялась с годами — поначалу она была небольшая, ведь среди депутатов прошлых созывов было много разночинцев и людей небогатых. У одного из них, точнее, у его партии, лидер которой был известен по кукольному шоу, в котором приказывал всем упасть и отжаться по любому поводу, я даже снимал помещение под магазин. Партийцы драли по-божески, а за своевременно выставленную поллитру во время их заседаний и вовсе скашивали сумму субаренды до символической. Теперь на стоянке не протолкнуться: самые равные среди равных, с красивыми казёнными и личными номерами, заезжают нынче внутрь, за шлагбаум, а те, кто поплоше — ставят свои громоздкие и недешёвые авто неподалёку, на этой самой стоянке, когда-то бывшей газоном. Асфальт на стоянке при этом время от времени проваливается куда-то в недра бывшей Каменки, специальные службы латают провал, асфальт проваливается снова — и тогда, отчаявшись, дорожные службы вокруг него выставляют трогательную изгородь: мол, видите, не только у вас во дворах разруха, и депутаты страдают вместе с народом, с электоратом! Ещё через несколько лет, после очередной смены губернатора и появления во главе департамента, управляющего СМИ, седовласого бывшего хозяина радиостанций и прочих заводов-пароходов, который забыл о том, что его подчинённые живут на зарплату, и не оформил должным образом бюджет собственного департамента, в связи с чем 32 районных газеты, литературный журнал, телекомпания, радиостанция и весь штат чиновников остался на несколько месяцев без зарплаты, я водил по этой лестнице, тогда уже основательно раздолбанной и давно не ремонтированной, подросшую дочь: на троллейбус, благодаря седовласому начальнику, у меня денег уже не оставалось, и где-то тут, неподалёку, упала в обморок моя семилетняя Сашка — бутылку воды в киоске мне тоже не на что было взять. В тот же день самый главный начальник заседающих в том самом здании депутатов, которого я знал ещё по прежнему месту работы, где по нему до сих пор вздыхает женский коллектив, получил от меня письмо, вошедшее после в анналы под названием «Хрен без соли» — именно это, сообщал я в письме, мы и доедали в редакции уже который месяц, оставленные без средств к существованию. Надо отдать должное адресату — реакция была мгновенной: долги нам закрыли на следующий же день, трусоватый непосредственный начальник при этом на недоумённый вопрос вышестоящих, кто у нас там такой смелый, лебезливо признался, что "виновный" уже уволен. Не тут-то было, впрочем… С тех пор прошло уже несколько лет. Многих из перечисленных уже поменяли место работы, а то и жительства; кто-то, как бывший губернатор, ходит под настырно затянувшимся следствием и пытается продать свой шикарный дом где-то за городом; кто-то, вроде того же политика-субарендатодателя, пересел на персональное авто и курирует теперь муниципальную промышленность и инновации, инновационно отчитываясь в твиттере об очередном прорыве в подписании соглашений о сотрудничестве со Свазилендом и Буркина-Фасо. Зарплату, с тех времён оставшуюся прежней, всё более нищенской, при новом начальстве тоже задерживали и тоже решили проблему за один день, стоило только запахнуть жареным. Седовласый бывший хозяин радиостанций, заводов и пароходов, недолго возглавлявший департамент, кажется, нынче оппозиционер, и когда он появляется на тусовках, я стараюсь на него не смотреть — сразу вспоминаю о том, как упала в обморок моя Сашка, и креплюсь, чтобы не высказать ему чего-то простое и доходчивое. Трусоватый начальник, "уволивший" меня за хрен без соли, лишь бы потрафить вышестоящим, теперь уже не начальник, после потери руководящего кресла оказавшийся пустым местом. Главный депутат, когда-то пришедший на помощь целому департаменту, в новом созыве, говорят, уже не будет главным. Может, он вернётся на прежнее место, там до сих пор о нём вспоминают с ностальгией. Деревья у фонтана вырубили под корень. Наверное, они мешали чему-то важному — например, следить за поведением электората, который, впрочем, теперь уже не прогуливается у прохлады струй, да и струи эти запускаются не так уж и часто — видимо, некому больше отстаивать права, а мне и вовсе лень — моя Сашка выросла и гуляет теперь в других местах, тут ей слишком скучно: голая плитка, недавно, кстати, переложенная (вдруг кто-нибудь из народных избранников запнулся бы на старой и выщербленной и получил бы травму, несовместимую с представлением народа в Заксобрании), высохший фонтан и машины разной степени крутости; да ещё и тут теперь не позволяют кататься на роликах и велосипедах — для этого у электората есть специальные места, тут вам не здесь. Та парочка, заботливый мальчик и безногая девочка, уехали в Краснодар, поженились и даже родили девочку. Сейчас она, наверное, как раз в таком возрасте, когда можно кататься на «ватрушках» по снегу, но какой в этом Краснодаре снег, так, смех один — потому, говорит мама того самого мальчика, мы с ней частенько встречаемся в местом магазинчике, она ждёт внучку зимой — последние зимы у нас многоснежные, столько снега не удаётся убрать даже с помощью инновационных методов нового мэра. Лестница, которая вела к станции метро "Октябрьской" ныне совсем обветшала — ведь её не ремонтировали ещё с тех пор, когда трава была зеленее, девушки моложе, когда тут были деревья и не было такой вместительной стоянки для машин. Зимой лестницу совсем не чистят, а летом на ней можно сломать ноги об торчащие прутья арматуры и выщербленный бетон — депутаты тут не ходят, а для электората у них есть отмазка, что коммунальным службам в здании Закособрания данная лестница не принадлежит. Впрочем, электорат протаптывает тропинки сам, обходит выщебленности и торчащую арматуру и ждёт, что с новым созывом всё в его жизни переменится и станет лучше. Даже эта лестница.

"