Posted 26 июня 2015,, 06:13

Published 26 июня 2015,, 06:13

Modified 18 августа 2022,, 19:50

Updated 18 августа 2022,, 19:50

Зарисовки из жизни города: Сингапур

26 июня 2015, 06:13
Atas.info публикует очерк известного новосибирского писателя Виталия "Серафима" Сероклинова

Atas.info публикует очерки известного новосибирского писателя Виталия "Серафима" Сероклинова. Проживание на первом этаже в панельном доме имеет свои плюсы и минусы. Минусы понятные — шум под окнами летом и зимой: зимой — от бухтения разогреваемых двигателей и свиста ремней генераторов на отходивших своё "девятках"; летом — тоже от бухтения, только уже местных бабушек-садоводов, облюбовавших клочок земли прямо под окном моей спальни. Плюсы же тут не такие очевидные: помимо отсутствия проблем с лифтом (кроме одной и вполне себе материальной — до конца года всех в подъезде, включая меня, обязали платить дополнительные взносы за замену отработавшего своё лифта), это ещё и вовлечённость в жизнь подъезда и его обитателей — лавочки у подъезда у нас нет, но традиционные разговоры пенсионеров о распутности нынешней молодёжи проходят как раз во время вечернего полива флоры под моим окном. Обсудить у нас есть кого. Парой этажей выше, например, живёт Борис, известный на всю страну создатель палиндромов и поэтической комбинаторики. Из-за него и меня подъезд считается литературным, и, как положено представителям творческой богемы, мы с Борисом стараемся поддерживать своё реноме: он всегда брутально небрит и длинноволос, а я и вовсе хожу в любую погоду без головных уборов, чем пугаю местных знатоков смертей от менингита — историй с трагическим концом, которые начинались как «а один парень вот так тоже ходил без шапки и подштанников, а потом…", я наслушался за два десятка лет проживания в нашем жилмассиве немало. Борис-поэт когда-то выделялся на общем фоне ещё и шикарным псом, каким-то совершенно невероятно киношным сенбернаром или водолазом, я не знаток собачьих пород, да и вообще, не любитель лая, но этого пса полюбил даже я. Но собаки давно уже нет, а сам я тоже сдаю брутально-разгильдяйские позиции и последние полтора года то и дело пугаю соседей появлением в пиджаке и сорочке — это после многолетнего-то засилья футболок и прочего несолидного для моего возраста безобразия. У соседок, поливающих под моим окном цветы, впрочем, мы с Борисом особого интереса не вызываем — им нужны не мы, поскольку я не курю, а у Борьки окна выходят на другую сторону, а кто-то парой этажей выше, кто постоянно выбрасывает бычки прямо на тюльпаны и пионы. Одна из соседок с какой-то мечтательностью утверждает, что в Сингапуре за бросание окурков в неположенных местах берут с нарушителей огромные штрафы, — а за проституцию и вовсе расстреливают, добавляет она: кажется, к представителям этой профессии у неё есть какие-то личные претензии. Другая соседка, оказывается, точно знает, что с любителей поразвлечься в Сингапуре дерут не только штрафы, но и обрезают по самое-самое окаянные… "ноги", — говорит она громко, когда её рассказами заинтересовываются проходящие мимо школьницы. За окурки, добавляет она, наказание такое же. Красоту под окнами мне тоже немного жалко: и тюльпаны, и пионы я когда-то дарил дорогим мне женщинам, потому именно к этим цветам неравнодушен. Но не настолько, чтобы детективными методами помогать соседкам в обнаружении злосчастного курильщика. Раньше, уже довольно давно, соседки грешили на Юрку, что жил в квартире у меня за стеной, обвиняя его в появлении бычков под окнами. Но герой моих литературных историй, бравший дворец Амина, спецназовец и профессиональный убийца, с кулаком размером с мою голову, единственный известный мне человек, обладатель наградного, от самого Андропова, автомата Калашникова, уже ушёл в мир иной, да и почти не курил он последние годы, подтвердив обличительный спич бывшего председателя кооператива, проживающего несколькими этажами выше: "Кто не курит и не пьёт, тот здоровеньким помрёт". Председатель свой главный девиз подтверждает регулярно, закладывая за воротник по поводу и без, умудрившись прийти ко мне в поддатом состоянии в день моего заселения, немедленно обмочившись в кресло, после чего конфузливо зачёл первый взнос за овощехранилище без всякой оплаты. Председатель, к слову, курит, но с окурками даже в пьяном состоянии аккуратен: боится, что его постигнет "сингапурское" наказание от строгой супруги, которая и впрямь даст фору неведомым азиатским палачам. В отличие от соседок, я, конечно, знаю, что ничего в Сингапуре не отрезают, хотя штрафы там и впрямь такие, что лучше бы резали. А проституция в бывшей британской колонии и вовсе легальна и доступна, даже по нашим меркам, потому никого там за неё не наказывают. Про это, про цены и доступность, я знаю не понаслышке — бывший сосед сверху, парализованный ниже пояса инвалид, во всём остальной крепкий и здоровый на голову мужик, подрабатывал диспетчером в одной из многочисленных контор, поставляющих желающим "ночных бабочек". Смена у него была ночная, потому после трёх часов ночи, в "час волка", когда начинались основные звонки, через наши хлипкие панельные перекрытия можно было услышать все подробности из прейскуранта его работодателей. А по выходным — эту деталь я запомнил, потому что написал когда-то об этом небольшую зарисовку — к соседу приходила девочка из его конторы, каждый раз одна и та же, бесплатный, так сказать, бонус от начальства, и цокала своими каблучками (та история у меня так и называлась — "Цок-цок-цок", её почему-то полюбили цитировать сообщества инвалидов) из кухни в комнату, накрывая стол на двоих, балуя хозяина наваристым борщом, — кажется, у них там было не просто отрабатывание бонусов, а кое-что посерьёзнее, судя по темпераменту, которым завершались такие вечера, — парализован сосед был всё же несколько пониже пояса, как выяснилось. Ещё, помню, у соседа была полностью переделанная мебель — с этим помог брат-близнец, я даже однажды напугался, когда увидел его на ногах, перепутав, конечно, с инвалидом-соседом и решив, что спятил. Брат приезжал каждые пару недель и после сеанса лечения каким-то мудрёным аппаратом катал парализованного по жилмассиву, иногда добираясь на этих прогулках аж до самого центра, пугая у универсама на Ленина членов знаменитой молодёжной "мажордочки", давящихся бычками. Инвалид, кстати, курил, много и часто, но делал это аккуратно, собирая бычки в специальную жестяную банку, с первым теплом забираясь на высокий, специально сделанный для него братом табурет на балконе и рассматривая в старый бинокль всё вокруг, от тюльпанов с пионами под окном до проходящих под окнами красоток, — нет, определённо парализация была лишь частичной, или помогало лечение. Но, как видно, лечение помогло не до конца, и после скоротечных похорон в ту "инвалидскую" квартиру въехала сначала странная парочка, тихушная во время совместного проживания, но поочерёдно проявлявшая темперамент в дни отъезда одного из них. А теперь и вовсе топочет над моей головой многодетное семейство, допоздна с трудом укладывающее многочисленных отпрысков, после чего тамошний отец нервно курит на балконе, стреляя огоньками окурков вниз, а маму этих сорванцов и вовсе не слышно. Впрочем, мне кажется, иногда они с мужем соревнуются в том, кто первым попадёт бычком в огненно-красный тюльпан или розово-фиолетовый пион, из тех, за которые так переживают соседки-знатоки сингапурских нравов. Обо всех этих догадках я докладывать соседкам не собираюсь: мне, конечно, немного жаль цветы, но та, которой я дарил тюльпаны, находя их для неё даже зимой, сегодня сварила мне вкуснейший борщ по тёщиному рецепту. А к самим тюльпанам давно равнодушна, предпочитая им эквадорские, с почти метровым стеблем, розы, которые теперь люблю и я; а что до пионов, то той единственной в моей жизни, которая им, последним, "отходящим", простым и незатейливым, искренне радовалась в дни медианы лета, теперь не до цветов и не до меня, так что в следующий раз я возьму в руки пионы, наверное, только исполняя обычай, который пошёл из тех самых китайско-сингапурских краёв — достигнув богатства и славы, мужчина, так у китайцев принято, должен посадить у дома куст пионов. Осталось только дождаться богатства. Соседки будут рады.

"